1501 Heine H. Sie haben mich gequälet
Sie haben mich gequälet, Geärgert blau und blaß. Die Einen mit ihrer Liebe, Die Andern mit ihrem Haß.
Для поиска произведения воспользуйтесь поиском или используйте алфавитный указатель для выбора автора.
Sie haben mich gequälet, Geärgert blau und blaß. Die Einen mit ihrer Liebe, Die Andern mit ihrem Haß.
Тебя ль я видел, милый друг? Или неверное то было сновиденье, Мечтанье смутное, и пламенный недуг Обманом волновал мое воображенье?
Обвеян вещею дремотой, Полураздетый лес грустит… Из летних листьев разве сотый, Блестя осенней позолотой,
Я верю: под одной звездою Мы с вами были рождены; Мы шли дорогою одною, Нас обманули те же сны.
Камни, полдень, пыль и молот, Камни, пыль, и зной. Горе тем, кто свеж и молод, Здесь в тюрьме земной!
Один среди людского шума, Возрос под сенью чуждой я, И гордо творческая дума На сердце зрела у меня.
Неподражаемо лжет жизнь: Сверх ожидания, сверх лжи… Но по дрожанию всех жил Можешь узнать: жизнь!
Сильнее гул, как будто выше – зданья, В последний раз колеблется вагон, В последний раз… Мы едем… До свиданья, Мой зимний сон!
Es war einmal eine Glocke, die machte baum, baum ... Und es war einmal eine Flocke, die fiel dazu wie im Traum ...
Гроза луны, свободы воин, Покрытый кровию святой. Чудесный твой отец, преступник и герой, И ужаса людей, и славы был достоин.
На тротуарах истолку С стеклом и солнцем пополам, Зимой открою потолку И дам читать сырым углам.
Под занавесом дождя От глаз равнодушных кроясь, – О завтра мое! – тебя Выглядываю – как поезд
Есть слова. Их дыханье — что цвет: Так же нежно и бело-тревожно; Но меж них ни печальнее нет, Ни нежнее тебя, невозможно.
Ich bin so knallvergnügt erwacht. Ich klatsche meine Hüften. Das Wasser lockt. Die Seife lacht. Es dürstet mich nach Lüften.
Рот как кровь, а глаза зелены, И улыбка измученно-злая… О, не скроешь, теперь поняла я: Ты возлюбленный бледной Луны.
Пылает за окном звезда, Мигает огоньком лампада. Так, значит, суждено и надо, Чтоб стала горечью отрада,
В степи мирской, печальной и безбрежной Таинственно пробились три ключа: Ключ Юности, ключ быстрый и мятежный Кипит, бежит, сверкая и журча.
Проводила друга до передней, Постояла в золотой пыли, С колоколенки соседней Звуки важные текли.
Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний. Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня? Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный, Плату приявший свою, чуждый работе другой?
Я знаю край: там на брега Уединенно море плещет; Безоблачно там солнце блещет На опаленные луга;
Ты мне чужой и не чужой, Родной и не родной, Мой и не мой! Идя к тебе Домой – я «в гости» не скажу,
В черных сучьях дерев обнаженных Желтый зимний закат за окном. (К эшафоту на казнь осужденных Поведут на закате таком).
Семь холмов – как семь колоколов! На семи колоколах – колокольни. Всех счетом – сорок сороков. Колокольное семихолмие!
Сердце, пламени капризней, В этих диких лепестках, Я найду в своих стихах Все, чего не будет в жизни.
Уже давно вдали толпились тучи Тяжелые — росли, темнели грозно… Вот сорвалась и двинулась громада. Шумя, плывёт и солнце закрывает
Когда за городом, задумчив, я брожу И на публичное кладбище захожу, Решетки, столбики, нарядные гробницы, Под коими гниют все мертвецы столицы,
Сын зовёт: „Агу, агу!" - Мол, побудь со мною. А в ответ: - Я не могу, Я посуду мою.
Меж горных <стен><?> несется Терек, Волнами точит дикий берег, Клокочет вкруг огромных скал, То здесь, [то там] дорогу роет,
Надеждой сладостной младенчески дыша, Когда бы верил я, что некогда душа, От тленья убежав, уносит мысли вечны, И память, и любовь в пучины бесконечны, —
В глуши, измучась жизнью постной, Изнемогая животом, Я не парю – сижу орлом И болен праздностью поносной.
Из-под копыт Грязь летит. Перед лицом Шаль – как щит.
Сатирик и поэт любовный, Наш Аристип и Асмодей, Ты не племянник Анны Львовны, Покойной тетушки моей.
Младой Дафнис, гоняясь за Доридой, "Постой, – кричал, – прелестная! постой, Скажи: «Люблю» – и бегать за тобой Не стану я – клянуся в том Кипридой!"
Эльвина, милый друг, приди, подай мне руку, Я вяну, прекрати тяжелый жизни сон; Скажи – увижу ли… на долгую ль разлуку Я роком осужден?
Блеща средь полей широких, Вон он льется!.. Здравствуй, Дон! От сынов твоих далеких Я привез тебе поклон.
Наедине с тобою, брат, Хотел бы я побыть: На свете мало, говорят, Мне остается жить!
Листья шумели уныло Ночью осенней порой; Гроб опускали в могилу, Гроб, озарённый луной.
Еще шумел веселый день, Толпами улица блистала, И облаков вечерних тень По светлым кровлям пролетала.
С Новым Годом, Лебединый стан! Славные обломки! С Новым Годом – по чужим местам – Воины с котомкой!
М. М. Чичагову. Как собака на цепи тяжёлой, Тявкает за лесом пулемёт,
Часть I I
Когда порой воспоминанье Грызет мне сердце в тишине, И отдаленное страданье Как тень опять бежит ко мне;
О путях твоих пытать не буду, Милая! – ведь все сбылось. Я был бос, а ты меня обула Ливнями волос –
Когда так радостно, так нежно Глядела ты в глаза мои И лобызал я безмятежно Ресницы длинные твои;
Среди тонконогих, жидких кровью, трудом поворачивая шею бычью, на сытый праздник тучному здоровью людей из мяса я зычно кличу!
Певец-гусар, ты пел биваки, Раздолье ухарских пиров И грозную потеху драки, И завитки своих усов;
1 Моя душа, я помню, с детских лет Чудесного искала. Я любил
Есть тихие дети. Дремать на плече У ласковой мамы им сладко и днем. Их слабые ручки не рвутся к свече, — Они не играют с огнем.
Передо мной лежит листок Совсем ничтожный для других, Но в нем сковал случайно рок Толпу надежд и дум моих.
Прекрасная! пускай восторгом насладится В объятиях твоих российский полубог. Что с участью твоей сравнится? Весь мир у ног его – здесь у твоих он ног.
На этой странице представлен рейтинг стихотворений, основанный на автоматическом анализе данных из некоторых социальных сетей. В этом анализе учитываются многие параметры, такие как количество посещений этих ресурсов, отзывы читателей, упоминания стихотворений в социальных сетях и многое другое.