951 Бунин И. А. Жасмин
Цветет жасмин. Зеленой чащей Иду над Тереком с утра. Вдали, меж гор — простой, блестящий И четкий конус серебра.
Для поиска произведения воспользуйтесь поиском или используйте алфавитный указатель для выбора автора.
Цветет жасмин. Зеленой чащей Иду над Тереком с утра. Вдали, меж гор — простой, блестящий И четкий конус серебра.
Умирают друзья, умирают… Из разжатых ладоней твоих Как последний кусок забирают, Что вчера еще был — на двоих.
Две руки у меня, И на каждой – пятерня! Пятерная! Пятерня!
В стороне от дороги, под дубом, Под лучами палящими спит В зипунишке, заштопанном грубо, Старый нищий, седой инвалид;
Листья падают в саду… В этот старый сад, бывало, Ранним утром я уйду И блуждаю где попало.
И опять в полусвете ночном Средь веревок, натянутых туго, На доске этой шаткой вдвоем, Мы стоим и бросаем друг друга.
Не тем, Господь, могуч, непостижим Ты пред моим мятущимся сознаньем, Что в звёздный день твой светлый серафим Громадный шар зажёг над мирозданьем
Стихи растут, как звёзды и как розы, Как красота — ненужная в семье. А на венцы и на апофеозы — Один ответ: — Откуда мне сие́?
Беру твою руку и долго смотрю на нее, Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело: Вот в этой руке — все твое бытие, Я всю тебя чувствую — душу и тело.
Wem Gott will rechte Gunst erweisen, Den schickt er in die weite Welt; Dem will er seine Wunder weisen In Berg und Wald und Strom und Feld.
Муза-сестра заглянула в лицо, Взгляд ее ясен и ярок. И отняла золотое кольцо, Первый весенний подарок.
Наедине с тобою, брат, Хотел бы я побыть: На свете мало, говорят, Мне остается жить!
Звон колокольный и яйца на блюде Радостью душу согрели. Что лучезарней, скажите мне, люди, Пасхи в апреле?
Не дождаться мне, видно, свободы, А тюремные дни будто годы, И окно высоко́ над землёй, И у двери стоит часовой!
Ты ушел в наряд, и сразу стало Как-то очень грустно без тебя. Ну, а ты взгрустнешь ли так о друге, Коль наступит очередь моя?
В черных сучьях дерев обнаженных Желтый зимний закат за окном. (К эшафоту на казнь осужденных Поведут на закате таком).
Он был красив, как сто чертей, Любил животных и детей, Имел любовниц всех мастей И был со всеми мил…
Ярко светит зорька В небе голубом, Тихо всходит солнце Над большим селом.
О, ночь безлунная, ночь тёплая, немая! Ты нежишься, ты млеешь, изнывая, Как от любовных ласк усталая жена… Иль, может быть, неведеньем полна,
Один я в тишине ночной. Свеча сгоревшая трещит, Перо в тетрадке записной Головку женскую чертит:
О, не зови! Страстей твоих так звонок Родной язык. Ему внимать и плакать, как ребенок, Я так привык!
Die Jahre kommen und gehen, Geschlechter steigen ins Grab, Doch nimmer vergeht die Liebe, Die ich im Herzen hab.
Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных: Всё зримое опять покроют воды, И божий лик изобразится в них!
Ещё вчера, на солнце млея, Последним лес дрожал листом, И озимь, пышно зеленея, Лежала бархатным ковром.
Шиpока стpана моя pодная, Много в ней лесов полей и pек. Я дpугой такой стpаны не знаю, Где так вольно дышит человек.
Я — страница твоему перу. Всё приму. Я белая страница. Я — хранитель твоему добру: Возращу и возвращу сторицей.
Солнце греет до седьмого пота, И бушует, одурев, овраг. Как у дюжей скотницы работа, Дело у весны кипит в руках.
(Отрывок) Жизнь — без начала и конца. Нас всех подстерегает случай.
Гром отгремел, прошла гроза, — И в выси светло-голубой Прозрачней смотрят небеса, — И на смоченной мостовой
И убивали, и ранили пули, что были в нас посланы. Были мы в юности ранними, стали от этого поздними.
Еще шумел веселый день, Толпами улица блистала, И облаков вечерних тень По светлым кровлям пролетала.
Под невыплакавшейся ивой я задумался на берегу: как любимую сделать счастливой? Может, этого я не могу?
Над пустыней, в полдень знойный, Горделиво и спокойно Тучка легкая плывет. А в пустыне, жаждой мучим
Он прав — опять фонарь, аптека, Нева, безмолвие, гранит… Как памятник началу века, Там этот человек стоит —
В газетах пишут какие-то дяди, что начал
Светит в горы небо голубое, Молодое утро сходит с гор. Далеко внизу — кайма прибоя, А за ней — сияющий простор.
Я не люблю тебя — страстей И мук умчался прежний сон, Но образ твой в душе моей Всё жив, хотя бессилен он,
Не остывшая от зною, Ночь июльская блистала… И над тусклою землею Небо, полное грозою,
Цыганская страсть разлуки! Чуть встретишь — уж рвёшься прочь! Я лоб уронила в руки И думаю, глядя в ночь:
Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой С фашистской силой темною, С проклятою ордой!
Зацвела на воле В поле бирюза. Да не смотрят в душу Милые глаза.
1. Нет дома подобного этому дому! В нём книги и ладан, цветы и молитвы!
Когда так радостно, так нежно Глядела ты в глаза мои И лобызал я безмятежно Ресницы длинные твои;
Две бабушки на лавочке Сидели на пригорке. Рассказывали бабушки: — У нас одни пятерки!
Блажен озлобленный поэт, Будь он хоть нравственный калека, Ему венцы, ему привет Детей озлобленного века.
(Князю А. И. Урусову) Вечер. Взморье. Вздохи ветра. Величавый возглас волн.
В столицах шум, гремят витии, Кипит словесная война, А там, во глубине России — Там вековая тишина.
На этой странице представлен рейтинг стихотворений, основанный на автоматическом анализе данных из некоторых социальных сетей. В этом анализе учитываются многие параметры, такие как количество посещений этих ресурсов, отзывы читателей, упоминания стихотворений в социальных сетях и многое другое.