Для поиска произведения воспользуйтесь поиском или используйте алфавитный указатель для выбора автора.
Однажды крестьянин пришёл в хлев осмотреть своих тягловых животных. Среди них был его любимый Осёл — всегда сытый и часто возивший хозяина. Вместе с крестьянином пришла и его комнатная собачка: она весело прыгала вокруг, лизала ему руку и резвилась от радости.
Лев доживал последние дни. Он лежал у входа в свою пещеру, смертельно больной, задыхаясь и едва переводя дыхание. Звери — его подданные — стали собираться вокруг и подходили всё ближе, по мере того как он становился всё слабее и беспомощнее. Когда они увидели, что Лев при смерти, каждый подумал про себя:
Однажды Лиса увидела, как Ворона слетела с куском сыра в клюве и уселась на ветку дерева. «Это будет моё, — подумала Лиса, — ведь я — Лиса», и подошла к подножию дерева. — Добрый день, госпожа Ворона! — воскликнула она. — Как вы сегодня хороши!
Однажды Городская Мышь отправилась в гости к своей двоюродной сестре — Деревенской Мыши. Та была проста и незатейлива, но радушно приняла городскую родственницу и от всей души угостила её тем, что имела: бобами с беконом, сыром и хлебом. Всё это она предлагала щедро и с удовольствием. Городская Мышь презрительно повела длинным носом и сказала:
Сын одного крестьянина по неосторожности наступил на хвост Змее. Та обернулась и ужалила его, и мальчик умер. Отец, охваченный яростью, схватил топор, погнался за Змеёй и отсёк ей часть хвоста.
Волк жадно пожирал добычу, которую только что убил, как вдруг маленькая косточка застряла у него в горле, и он не мог ни проглотить её, ни выплюнуть. Скоро горло разболелось так, что Волк, стеная, метался туда и сюда в поисках спасения. Каждого встречного он умолял помочь и вытащить кость.
Однажды Лев отправился на охоту вместе с Лисой, Шакалом и Волком. Охотились они долго, пока наконец не настигли Оленя и не убили его. Тут встал вопрос: как разделить добычу.
Однажды Собака раздобыла кусок мяса и несла его домой в зубах, чтобы спокойно съесть в укромном месте. По дороге ей нужно было перейти по доске, перекинутой через быстрый ручей. Когда Собака ступила на доску, она взглянула вниз и увидела в воде своё отражение.
Однажды Волк пил воду из родника на склоне холма и вдруг, подняв глаза, увидел Ягнёнка, который только начинал пить немного ниже по течению. «Вот и ужин», — подумал Волк, — «если только удастся найти повод наброситься на него». И он крикнул Ягнёнку:
Петух важно расхаживал по двору среди кур, когда вдруг заметил во соломе что-то блестящее. «О-го! Это уж точно для меня», — сказал он и быстро выгреб находку из соломы. Это оказалась жемчужина, случайно потерянная кем-то во дворе. «Может, для людей ты и сокровище, — сказал Петух, — но мне милее одно-единственное зёрнышко ячменя».
В моей стране — покой осенний, Дни отлетевших журавлей, И, словно строгий счёт мгновений, Проходят облака над ней.
Призыв протяжный и двухнотный Автомобильного гудка... И снова манит безотчетно К далеким странствиям - тоска.
Иль никогда на голос мщенья Из золотых ножен не вырвешь свой клинок… Лермонтов.
Свершилось. Рок рукой суровой Приподнял завесу времен. Пред нами лики жизни новой Волнуются, как дикий сон.
А. Добролюбову Камни, камни! о вас сожаленье! Вы по земле мне родные!
Камни, полдень, пыль и молот, Камни, пыль, и зной. Горе тем, кто свеж и молод, Здесь в тюрьме земной!
Сдвинь плотно, память, жалюзи! Миг, стань как даль! как мир - уют! Вот - майский день; над Жювизи Бипланы первые планируют.
Ветер злобно тучи гонит, Плещет дождь среди воды. «Где же, где же, — ветер стонет, — Отражение звезды?»
Народность в русской поэзии Ну, затеял перебранку Косолапый лысый черт!
Я желал бы рекой извиваться По широким и сочным лугам, В камышах незаметно теряться, Улыбаться небесным огням.
Столетия — фонарики! о сколько вас во тьме, На прочной нити времени, протянутой в уме! Огни многообразные, вы тешите мой взгляд… То яркие, то тусклые фонарики горят.
Горят электричеством луны На выгнутых, длинных стеблях; Звенят телеграфные струны В незримых и нежных руках;
Всё каменней ступени, Всё круче, круче всход. Желанье достижений Ещё влечёт вперёд.
В нашем доме мыши поселились, И живут, живут! К нам привыкли, ходят, расхрабрились, Видны там и тут.
Быть может, эти электроны — Миры, где пять материков, Искусства, знанья, войны, троны И память сорока веков!
Молодой моряк вселенной, Мира древний дровосек, Неуклонный, неизменный, Будь прославлен, Человек!
Ангел бледный, синеглазый, Ты идёшь во мгле аллеи. Звёзд вечерние алмазы Над тобой горят светлее.
Да, я моряк! искатель островов, Скиталец дерзкий в неоглядном море. Я жажду новых стран, иных цветов, Наречий странных, чуждых плоскогорий.
Всё кончено, меж нами связи нет… А. Пушкин. Эта светлая ночь, эта тихая ночь,
Топчи их рай, Аттила. Вяч. Иванов Где вы, грядущие гунны,
Спи, мой мальчик! Птицы спят; Накормили львицы львят; Прислонясь к дубам, заснули В роще робкие косули;
Серебро, огни и блёстки, — Целый мир из серебра! В жемчугах горят берёзки, Чёрно-голые вчера.
Когда теряет равновесие твоё сознание усталое, когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног,
...И Пушкин падает в голубоватый колючий снег Э. Багрицкий. ...И тишина.
Виктору Голышеву Птица уже не влетает в форточку. Девица, как зверь, защищает кофточку.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером подышать свежим воздухом, веющим с океана. Закат догорал на галерке китайским веером, и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Bсе равно ты не слышишь, все равно не услышишь ни слова, все равно я пишу, но как странно писать тебе снова, но как странно опять совершать повторенье прощанья. Добрый вечер. Kак странно вторгаться в молчанье.
Теперь так мало греков в Ленинграде, что мы сломали Греческую церковь, дабы построить на свободном месте концертный зал. В такой архитектуре
Евгению Рейну, с любовью Плывет в тоске необъяснимой среди кирпичного надсада
Ты значил все в моей судьбе. Потом пришла война, разруха, И долго-долго о Тебе Ни слуху не было, ни духу.
На протяженье многих зим Я помню дни солнцеворота, И каждый был неповторим И повторялся вновь без счета.
Еще кругом ночная мгла. Еще так рано в мире, Что звездам в небе нет числа, И каждая, как день, светла,
Как были те выходы в тишь хороши! Безбрежная степь, как марина, Вздыхает ковыль, шуршат мураши, И плавает плач комариный.
Весна, я с улицы, где тополь удивлен, Где даль пугается, где дом упасть боится, Где воздух синь, как узелок с бельем У выписавшегося из больницы.
Тянулось в жажде к хоботкам И бабочкам и пятнам, Обоим память оботкав Медовым, майным, мятным.
Ирпень – это память о людях и лете, О воле, о бегстве из-под кабалы, О хвое на зное, о сером левкое И смене безветрия, ведра и мглы.
Мой друг, ты спросишь, кто велит, Чтоб жглась юродивого речь? Давай ронять слова,
Vier Männer zogen sich zurück, Schlossen sich ein, und drei Von ihnen versuchten ihr Glück, Spielten Karten.
Die Springburn hatte festgemacht Am Petersenkai. Kuttel Daddeldu jumpte an Land, Durch den Freihafen und die stille heilige Nacht
Als ich noch ein Seepferdchen war, Im vorigen Leben, Wie war das wonnig, wunderbar Unter Wasser zu schweben.
Ich bin so knallvergnügt erwacht. Ich klatsche meine Hüften. Das Wasser lockt. Die Seife lacht. Es dürstet mich nach Lüften.
Erstes Lieber Gott, ich liege Im Bett. Ich weiß, ich wiege
War einmal ein Bumerang; War ein Weniges zu lang. Bumerang flog ein Stück, Aber kam nicht mehr zurück.
Eine Wiese singt. Dein Ohr klingt. Eine Telefonstange rauscht.
Ich habe dich so lieb! Ich würde dir ohne Bedenken eine Kachel aus meinem Ofen Schenken.
Es muss wieder mal sein. Also: Ich steige hinein In zirka zwei Kubikmeter See. Bis übern Bauch tut es weh.
Es war eine Schnupftabaksdose Die hatte Friedrich der Große sich selbst geschnitzelt aus Nußbaumholz. Und darauf war sie natürlich stolz.
In Hamburg lebten zwei Ameisen, Die wollten nach Australien reisen. Bei Altona auf der Chaussee, Da taten ihnen die Beine weh,
Wo aber werd ich sein im künftgen Lenze? So frug ich sonst wohl, wenn beim Hüteschwingen Ins Tal wir ließen unser Lied erklingen, Denn jeder Wipfel bot mir frische Kränze.
Eingeschlafen auf der Lauer Oben ist der alte Ritter; Drüber gehen Regenschauer, Und der Wald rauscht durch das Gitter.
Und wenn es einst dunkelt, Der Erd’ bin ich satt, Durchs Abendrot funkelt Eine prächt’ge Stadt:
Wer in die Fremde will wandern, Der muß mit der Liebsten gehn, Es jubeln und lassen die andern Den Fremden alleine stehn.
Schweigt der Menschen laute Lust: Rauscht die Erde wie in Träumen wunderbar mit allen Bäumen, was dem Herzen kaum bewußt,
И тяжкий сон житейского сознанья Ты отряхнешь, тоскуя и любя. Вл. Соловьев
(Картина В. Васнецова) На гладях бесконечных вод, Закатом в пурпур облеченных,
З. Н. Гиппиус Рождённые в года глухие Пути не помнят своего.
Как часто плачем — вы и я — Над жалкой жизнию своей! О, если б знали вы, друзья, Холод и мрак грядущих дней!
В соседнем доме окна жолты. По вечерам — по вечерам Скрипят задумчивые болты, Подходят люди к воротам.
Она пришла с мороза, Раскрасневшаяся, Наполнила комнату Ароматом воздуха и духов,
Мы встречались с тобой на закате. Ты веслом рассекала залив. Я любил твоё белое платье, Утонченность мечты разлюбив.
Никогда не забуду (он был, или не был, Этот вечер): пожаром зари Сожжено и раздвинуто бледное небо, И на жёлтой заре — фонари.
Как тяжко мертвецу среди людей Живым и страстным притворяться! Но надо, надо в общество втираться, Скрывая для карьеры лязг костей...
Порою тяжек груз труда, Порою день рабочий труден, Но в камень рящит города Горячий пот рабочих буден.
Есть упоение в бою… А. С. Пушкин Пора! Гремит в разгаре боя
По Сибири по богатой Ходит осень золотая; Ходит осень-сибирячка В хороводе круговом.
Как для прыжка, легла и сжалась Река в предчувствии дождя. Гроза над Обью надвигалась, Тяжелый грохот громоздя.
В тайны лесные учась проникать, Встань и послушай, как выйдешь за город, Ветреный лепет березняка, Вдумчивый шорох соснового бора.
Зацелован ветром птицелов. Зацвело в груди у птицелова Ручейками птичьих голосов Выщебетанное слово.
Сын зовёт: „Агу, агу!" - Мол, побудь со мною. А в ответ: - Я не могу, Я посуду мою.
Тридцать братьев и сестер 1
Две сестры глядят на братца: Маленький, неловкий, Не умеет улыбаться, Только хмурит бровки.
Люся в комнату вошла, Села на диванчик И берется за дела: Начинает клянчить.
Непонятно, кто из нас Поступает в первый класс: Мама или я — Новиков Илья?
Маша - первоклассница: Форменное платьице, Накрахмален фартук, Можно сесть за парту.
Я однажды ненароком Задремала за уроком. Мне уютно и приятно, Я на лодочке плыву,
У Танюши дел немало, У Танюши много дел: Утром брату помогала, — Он с утра конфеты ел.
Скоро десять лет Сереже, Диме Нет еще шести,— Дима
Мне теперь не до игрушек — Я учусь по букварю, Соберу свои игрушки И Сереже подарю.
Целый день Трезвонит Таня: — Мы заведуем Бинтами,
Почему сегодня Петя Просыпался десять раз? Потому что он сегодня Поступает в первый класс.
Купили в магазине Резиновую Зину, Резиновую Зину В корзинке принесли.
Спать пора! Уснул бычок, Лег в коробку на бочок. Сонный мишка лег в кровать, Только слон не хочет спать.
Как в сумерки легко дышать на берегу! Померкли краски дня, картины изменились; Ряды больших стогов, стоящих на лугу, Туманом голубым, как дымкою, покрылись.
Когда вы стоите на моём пути, Такая живая, такая красивая, Но такая измученная, Говорите всё о печальном,
Осень. Мёртвый простор. Углублённые грустные дали. Завершительный ропот, шуршащих листвою, ветров. Для чего не со мной ты, о, друг мой, в ночах, в их печали? Столько звёзд в них сияет, в предчувствии зимних снегов.
Будем как Солнце! Забудем о том, Кто нас ведёт по пути золотому, Будем лишь помнить, что вечно к иному, К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Hier stehe ich inmitten des Brandes der Brandung. Nietzsche.
О, женщина, дитя, привыкшее играть И взором нежных глаз, и лаской поцелуя, Я должен бы тебя всем сердцем презирать, А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!
Щебетанье воробьёв, Тонкий свист синиц. За громадой облаков Больше нет зарниц.
Я вольный ветер, я вечно вею, Волную волны, ласкаю ивы, В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею, Лелею травы, лелею нивы.
На этой странице представлены последние добавления стихотворений в нашу базу данных.
