Отче наш
Я слышал — в келии простой Старик молитвою чудесной Молился тихо предо мной: «Отец людей, Отец Небесный!
Выдающийся русский поэт, писатель и драматург, чьё наследие заложило основу современного русского литературного языка. Его творчество охватывает широкий спектр жанров, включая поэзию, прозу и драматургию, и отличается глубиной мысли, мастерством слова и разнообразием тем. Пушкин считается одним из самых значимых деятелей в истории русской литературы, чьи произведения продолжают вдохновлять и восхищать читателей по всему миру. Его вклад в развитие русской культуры и литературы трудно переоценить, поскольку он оставил неизгладимый след в сердцах и умах последующих поколений.
Я слышал — в келии простой Старик молитвою чудесной Молился тихо предо мной: «Отец людей, Отец Небесный!
Где наша роза, Друзья мои? Увяла роза, Дитя зари.
Pourquoi craindrais-j'e de ie dire? C'est Margot qui fixe mon goút.
Песнь вторая Горькие размышления, сон, спасительная мысль Покаместь ночь еще не удалилась,
Песнь первая Святой монах, грехопадение, юбка Хочу воспеть, как дух нечистый Ада
Песнь третия Пойманный бес Ах, отчего мне дивная природа
Внук Тредьяковского Клит гекзаметром песенки пишет, Противу ямба, хорея злобой ужасною дышет; Мера простая сия всё портит, по мнению Клита, Смысл затмевает стихов и жар охлаждает пиита.
Vous' me demandez mon portrait, Mais peint d'après nature; Mon cher, il sera bientôt fait, Quoique en miniature.
Avez-vous vu la tendre rose, L'aimable fille d'un beau jour, Quand au printemps àpeine éclose,
В роще сумрачной, тенистой, Где, журча в траве душистой, Светлый бродит ручеек, Ночью на простой свирели
(Отрывок из поэмы) Часто, часто я беседовал С болтуном страны Эллинския
Навис покров угрюмой нощи На своде дремлющих небес; В безмолвной тишине почили дол и рощи, В седом тумане дальний лес;
Философ резвый и пиит, Парнасский счастливый ленивец, Харит изнеженный любимец, Наперсник милых Аонид,
Арист! и ты в толпе служителей Парнасса! Ты хочешь оседлать упрямого Пегаса; За лаврами спешишь опасною стезей, И с строгой критикой вступаешь смело в бой!
И ты, любезный друг, оставил Надежну пристань тишины, Челнок свой весело направил По влаге бурной глубины:
Ты хочешь, друг бесценный, Чтоб я, поэт младой, Беседовал с тобой И с лирою забвенной,
Пускай, не знаясь с Аполлоном, Поэт, придворный философ, Вельможе знатному с поклоном Подносит оду в двести строф;
Раз, полунощной порою, Сквозь туман и мрак, Ехал тихо над рекою Удалой козак.
(Подражание Occèану) (Фингал послал Тоскара воздвигнуть на берегах источника Кроны памятник победы, одержанной им некогда на сем месте. Между тем как он занимался сим трудом, Карул, сосед- ственный государь, пригласил его к пиршеству; Тоскар влюбился в дочь его Кольну; нечаянный
Возможно ль? вместо роз, Амуром насажденных, [Тюльпанов гордо наклоненных,] Душистых ландышей, ясминов и лилей, [Которых ты всегда] любила
Вот зеркало мое – прими его, Киприда! Богиня красоты прекрасна будет ввек, Седого времени не страшна ей обида: Она – не смертный человек;
Средь темной рощицы, под тенью лип душистых, В высоком тростнике, где частым жемчугом Вздувалась пена вод сребристых, Колеблясь тихим ветерком,
Бывало, прежних лет герой, Окончив славну брань с противной стороной, Повесит меч войны средь отческия кущи: А трагик наш Бурун, скончав чернильный бой,
Кто с минуту переможет Хладным разумом любовь, Бремя тягостных оков Ей на крылья не возложит.
По камням гробовым, в туманах полуночи, Ступая трепетно усталою ногой, По Лоре путник шел, напрасно томны очи Ночлега мирного искали в тьме густой.
Друзья! досужный час настал; Все тихо, всё в покое; Скорее скатерть и бокал! Сюда вино златое!
Младой Дафнис, гоняясь за Доридой, "Постой, – кричал, – прелестная! постой, Скажи: «Люблю» – и бегать за тобой Не стану я – клянуся в том Кипридой!"
Под вечер, осенью ненастной, В далеких дева шла местах И тайный плод любви несчастной Держала в трепетных руках.
Вдали ты зришь утес уединенный; Пещеры в нем изрылась глубина: Темнеет вход, кустами окруженный, Вблизи шумит и пенится волна.
Арист нам обещал трагедию такую, Что все от жалости в театре заревут, Что слезы зрителей рекою потекут. Мы ждали драму золотую.
(Подражание французскому) Супругою твоей я так пленился, Что естьли б три в удел достались мне,
В пещерах Геликона Я некогда рожден; Во имя Аполлона Тибуллом окрещен,
Люблю я в полдень воспаленный Прохладу черпать из ручья И в роще тихой, отдаленной Смотреть, как плещет в брег струя.
(К Пущину) Помнишь ли, мой брат по чаше, Как в отрадной тишине
Прости мне, милый друг, Двухлетнее молчанье: Писать тебе посланье Мне было недосуг.
"Всё миновалось! Мимо промчалось Время любви. Страсти мученья!
Итак я счастлив был, итак я наслаждался, Отрадой тихою, восторгом упивался… И где веселья быстрый день? Промчался лётом сновиденья,
Вам восемь лет, а мне семнадцать било. И я считал когда-то восемь лет; Они прошли. – В судьбе своей унылой, Бог знает как, я ныне стал поэт.
Пускай угрюмый рифмотвор, Повитый маком и крапивой, Холодных од творец ретивый, На скучный лад сплетая вздор,
Послушай, муз невинных Лукавый духовник: Жилец полей пустынных, Поэтов грешный лик
(с латинского) Лициний, зришь ли ты? на быстрой колеснице, Увенчан лаврами, в блестящей багрянице,
Ты не наследница Клероны, Не для тебя свои законы Владелец Пинда начертал; Тебе не много бог послал,
Эльвина, милый друг, приди, подай мне руку, Я вяну, прекрати тяжелый жизни сон; Скажи – увижу ли… на долгую ль разлуку Я роком осужден?
Любезный именинник, О Пущин дорогой! Прибрел к тебе пустынник С открытою душой;
По небу крадется луна, На холме тьма седеет, На воды пала тишина. С долины ветер веет,
Хочу я завтра умереть И в мир волшебный наслажденья, На тихой берег вод забвенья, Веселой тенью отлететь…
Помилуй, трезвый Аристарх Моих бахических посланий, Не осуждай моих мечтаний И чувства в ветренных стихах:
Здесь Пушкин погребен; он с музой молодою, С любовью, леностью провел веселый век, Не делал доброго, однакож был душою, Ей богу, добрый человек.
Утихла брань племен: в пределах отдаленных Не слышен битвы шум и голос труб военных; С небесной высоты, при звуке стройных лир, На землю мрачную нисходит светлый Мир.
Вечерняя заря в пучине догорала, Над мрачной Эльбою носилась тишина, Сквозь тучи бледные тихонько пробегала Туманная луна:
Где ты, ленивец мой? Любовник наслажденья! Ужель уединенья Не мил тебе покой?
Где наша роза? Друзья мои! Увяла роза, Дитя зари!..
Вчера за чашей пуншевою С гусаром я сидел, И молча с мрачною душою На дальний путь глядел.
Последним сияньем за лесом горя, Вечерняя тихо потухла заря, Безмолвна долина глухая; В тумане пустынном клубится река,
В раю, за грустным Ахероном, Зевая в рощице густой, Творец, любимый Алоллоном, Увидеть вздумал мир земной.
Угрюмых тройка есть певцов — Шихматов, Шаховской, Шишков, Уму есть тройка супостатов — Шишков наш, Шаховской, Шихматов,
Зачем из облака выходишь, Уединенная луна, И на подушки, сквозь окна, Сиянье тусклое наводишь?
В последний раз, в сени уединенья, Моим стихам внимает наш пенат. Лицейской жизни милый брат, Делю с тобой последние мгновенья.
Беги, сокройся от очей, Цитеры слабая царица! Где ты, где ты, гроза царей, Свободы гордая певица? —
Любви, надежды, тихой славы Недолго нежил нас обман, Исчезли юные забавы, Как сон, как утренний туман;
Приветствую тебя, пустынный уголок, Приют спокойствия, трудов и вдохновенья, Где льётся дней моих невидимый поток На лоне счастья и забвенья.
Погасло дне́вное светило; На море синее вечерний пал туман. Шуми, шуми, послушное ветрило, Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
На тихих берегах Москвы Церквей, венчанные крестами, Сияют ветхие главы Над монастырскими стенами.
Сижу за решеткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орел молодой, Мой грустный товарищ, махая крылом, Кровавую пищу клюет под окном,
Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хозарам, Их селы и нивы за буйный набег Обрек он мечам и пожарам;
В чужбине свято наблюдаю Родной обычай старины: На волю птичку выпускаю При светлом празднике весны.
В те дни, когда мне были новы Все впечатленья бытия — И взоры дев, и шум дубровы, И ночью пенье соловья, —
Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой.
Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать.
Роняет лес багряный свой убор, Сребрит мороз увянувшее поле, Проглянет день как будто поневоле И скроется за край окружных гор.
Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет.
Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя,
Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты.
Прощай, письмо любви! прощай: она велела. Как долго медлил я! как долго не хотела Рука предать огню все радости мои!.. Но полно, час настал. Гори, письмо любви.
У лукоморья дуб зелёный; Златая цепь на дубе том: И днём и ночью кот учёный Всё ходит по цепи кругом;
Храни меня, мой талисман, Храни меня во дни гоненья, Во дни раскаянья, волненья: Ты в день печали был мне дан.
В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе
Подруга дней моих суровых, Голубка дряхлая моя! Одна в глуши лесов сосновых Давно, давно ты ждешь меня.
Я вас люблю, — хоть я бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной У ваших ног я признаюсь!
Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, — И шестикрылый серафим На перепутье мне явился.
Зима!.. Крестьянин, торжествуя, На дровнях обновляет путь; Его лошадка, снег почуя, Плетется рысью как-нибудь;
Под небом голубым страны своей родной Она томилась, увядала… Увяла наконец, и верно надо мной Младая тень уже летала;
Сквозь волнистые туманы Пробирается луна, На печальные поляны Льет печально свет она.
Мой первый друг, мой друг бесценный! И я судьбу благословил, Когда мой двор уединенный, Печальным снегом занесенный,
В дверях эдема ангел нежный Главой поникшею сиял, А демон мрачный и мятежный Над адской бездною летал.
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах су́етного света Он малодушно погружён;
Во глубине сибирских руд Храните гордое терпенье, Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье.
Весна, весна, пора любви, Как тяжко мне твое явленье, Какое томное волненье В моей душе, в моей крови…
Нас было много на челне; Иные парус напрягали, Другие дружно упирали В глубь мощны вёслы. В тишине
В пустыне чахлой и скупой, На почве, зноем раскаленной, Анчар, как грозный часовой, Стоит — один во всей вселенной.
Она мила — скажу меж нами — Придворных витязей гроза, И можно с южными звездами Сравнить, особенно стихами,
Уж небо осенью дышало, Уж реже солнышко блистало, Короче становился день, Лесов таинственная сень
Цветок засохший, безуханный, Забытый в книге вижу я; И вот уже мечтою странной Душа наполнилась моя:
Чем меньше женщину мы любим, Тем легче нравимся мы ей И тем ее вернее губим Средь обольстительных сетей.
Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена?
Вот север, тучи нагоняя, Дохнул, завыл — и вот сама Идет волшебница зима.
Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем.
На холмах Грузии лежит ночная мгла; Шумит Арагва предо мною. Мне грустно и легко; печаль моя светла; Печаль моя полна тобою,
Кавказ подо мною. Один в вышине Стою над снегами у края стремнины; Орёл, с отдалённой поднявшись вершины, Парит неподвижно со мной наравне.
О сколько нам открытий чудных Готовят просвещенья дух И Опыт, [сын] ошибок трудных, И Гений, [парадоксов] друг,
Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры
Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна.
Любви все возрасты покорны; Но юным, девственным сердцам Ее порывы благотворны, Как бури вешние полям:
Не множеством картин старинных мастеров Украсить я всегда желал свою обитель, Чтоб суеверно им дивился посетитель, Внимая важному сужденью знатоков.
Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил И лучше выдумать не мог.
В последний раз твой образ милый Дерзаю мысленно ласкать, Будить мечту сердечной силой И с негой робкой и унылой
Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальный, Как звук ночной в лесу глухом.
Поэт! не дорожи любовию народной. Восторженных похвал пройдет минутный шум; Услышишь суд глупца и смех толпы холодной, Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Безумных лет угасшее веселье Мне тяжело, как смутное похмелье. Но, как вино — печаль минувших дней В моей душе чем старе, тем сильней.
Жил-был поп, Толоконный лоб. Пошел поп по базару Посмотреть кой-какого товару.
Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. «Кабы я была царица, — Говорит одна девица, —
Ревет ли зверь в лесу глухом, Трубит ли рог, гремит ли гром, Поет ли дева за холмом — На всякий звук
О чем шумите вы, народные витии? Зачем анафемой грозите вы России? Что возмутило вас? волнения Литвы? Оставьте: это спор славян между собою,
Всё в ней гармония, всё диво, Всё выше мира и страстей; Она покоится стыдливо В красе торжественной своей;
Ветер, ветер! Ты могуч, Ты гоняешь стаи туч, Ты волнуешь сине море, Всюду веешь на просторе.
Предисловие Происшествие, описанное в сей повести, основано на истине. Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В. Н. Берхом.
Октябрь уж наступил — уж роща отряхает Последние листы с нагих своих ветвей; Дохнул осенний хлад — дорога промерзает, Журча еще бежит за мельницу ручей,
Ох, лето красное! любил бы я тебя, Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи. Ты, все душевные способности губя, Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Царь с царицею простился, В путь-дорогу снарядился, И царица у окна Села ждать его одна.
Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса — Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и в золото одетые леса,
Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года.
I Октябрь уж наступил — уж роща отряхает Последние листы с нагих своих ветвей;
Пора, мой друг, пора! [покоя] сердце просит — Летят за днями дни, и каждый час уносит Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём Предполагаем жить, и глядь — как раз — умрём.
Негде, в тридевятом царстве, В тридесятом государстве, Жил-был славный царь Дадон. С молоду был грозен он
Последняя туча рассеянной бури! Одна ты несешься по ясной лазури, Одна ты наводишь унылую тень, Одна ты печалишь ликующий день.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа, Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа.
Была пора: наш праздник молодой Сиял, шумел и розами венчался, И с песнями бокалов звон мешался, И тесною сидели мы толпой.
Этот сайт создаётся с любовью и вдохновением, без рекламных баннеров и внешнего финансирования. Ваше пожертвование поможет покрыть расходы на хостинг, техническую поддержку и дальнейшее развитие проекта.
Спасибо за вашу поддержку!
Приложение для устройств на платформе Android поможет выучить полюбившиеся вами стихи наиболее простым и эффективным способом. Программа включает обширную коллекцию русских и немецких стихов, которую вы также можете пополнить своими произведениями.