Цветаева М. И. Жертвам школьных сумерок
Милые, ранние веточки, Гордость и счастье земли, Деточки, грустные деточки, О, почему вы ушли?
Милые, ранние веточки, Гордость и счастье земли, Деточки, грустные деточки, О, почему вы ушли?
За Отрока – за Голубя – за Сына, За царевича младого Алексия Помолись, церковная Россия!
Книгу вечности на людских устах Не вотще листав – У последней, последней из всех застав, Где начало трав
Завораживающая! Крест На́ крест складывающая руки! Разочарование! Не крест Ты – а страсть, как смерть и как разлука.
Водопадами занавеса, как пеной – Хвоей – пламенем – прошумя. Нету тайны у занавеса от сцены: (Сцена – ты, занавес – я).
Целый вечер играли и тешились мы ожерельем Из зеленых, до дна отражающих взоры, камней. Ты непрочную нить потянул слишком сильно, И посыпались камни обильно,
Стакан воды во время жажды жгучей: – Дай – или я умру! – Настойчиво – расслабленно – певуче – Как жалоба в жару –
Ах, с откровенного отвеса – Вниз – чтобы в прах и в смоль! Земной любови недовесок Слезой солить – доколь?
Вкрадчивостию волос: В гладь и в лоск Оторопию продольной –
«Не уходи», они шепнули с лаской, «Будь с нами весь! Ты видишь сам, какой нежданной сказкой Ты встречен здесь».
И вот исчез, в черную ночь исчез, – Как некогда Иосиф, плащ свой бросив. Гляжу на плащ – черного блеска плащ, Земля <горит>, а сердце – смерти просит.
И зажег, голубчик, спичку. – Куды, матушка, дымок? – В двери, родный, прямо в двери, – Помирать тебе, сынок!
И как прежде оне улыбались, Обожая изменчивый дым; И как прежде оне ошибались, Улыбаясь ошибкам своим;
И уж опять они в полуистоме О каждом сне волнуются тайком; И уж опять в полууснувшем доме Ведут беседу с давним дневником.
Не разлучай меня с горючей болью, Не покидай меня, о дума-мука Над братским горем, над людским бездольем!
Отступились сердца от меня! Отвернулись друзья и родня! Опустела живому земля… Иль боятся те люди меня?
Сыплет, сыплет, сыплет снег. Над равниною бесплодной Мириадами летят Мотыльки зимы холодной.
Идет по луговинам лития. Таинственная книга бытия Российского – где судьбы мира скрыты – Дочитана и наглухо закрыта.
Запах пшеничного злака, Ветер, туман и кусты… Буду отчаянно плакать – Я, и подумаешь – ты,
Кто с плачем хлеба не вкушал, Кто, плачем проводив светило, Его слезами не встречал, Тот вас не знал, небесные силы!
Ах, какая усталость под вечер! Недовольство собою и миром и всем! Слишком много я им улыбалась при встрече, Улыбалась, не зная зачем.
К озеру вышла. Крут берег. Сизые воды в снег сбиты, На́ голос воют. Рвут пасти – Что звери.
Как закон голубиный вымарывая, – Руку судорогой не свело, – А случилось: заморское марево Русским заревом здесь расцвело.
Как начнут меня колеса – В слякоть, в хлипь, Как из глотки безголосой Хлынет кипь –
Как рука с твоей рукой Мы стояли на мосточку. Юнкерочек мой морской Невысокого росточку.
Каменногрудый, Каменнолобый, Каменнобровый Столб:
…«но ведь есть каток»… Письмо 17 января 1910 Каток растаял… Не услада
Между нами – клинок двуострый Присягнувши – и в мыслях класть… Но бывают – страстные сестры! Но бывает – братская страсть!
Когда-то сверстнику (о медь Волос моих! Живая жила!) Я поклялася не стареть, Увы: не поседеть – забыла.
Колыбель, овеянная красным! Колыбель, качаемая чернью! Гром солдат – вдоль храмов – за вечерней… А ребенок вырастет – прекрасным.
Я помню ночь на склоне ноября. Туман и дождь. При свете фонаря Ваш нежный лик – сомнительный и странный, По-диккенсовски – тусклый и туманный,
Мне тебя уже не надо, Милый – и не оттого что С первой почтой – не писал.
«Поцелуйте дочку!» Вот и все. – Как скупо! – Быть несчастной – глупо. Значит, ставим точку.
Не поцеловали – приложились. Не проговорили – продохнули. Может быть – Вы на земле не жили, Может быть – висел лишь плащ на стуле.
Друзья мои! Родное триединство! Роднее чем в родстве! Друзья мои в советской – якобинской – Маратовой Москве!
Сам Черт изъявил мне милость! Пока я в полночный час На красные губы льстилась – Там красная кровь лилась.
«Тает царевна, как свечка, Руки сложила крестом, На золотое колечко Грустно глядит». – «А потом?»
Асе и Борису Башлык откинула на плечи: Смешно кататься в башлыке!
Короткие крылья волос я помню, Метущиеся между звезд. – Я помню Короткие крылья Под звездною пылью,
Красный бант в волосах! Красный бант в волосах! А мой друг дорогой – Часовой на часах.
Крик станций: останься! Вокзалов: о жалость! И крик полустанков: Не Дантов ли
Кровных коней запрягайте в дровни! Графские вина пейте из луж! Единодержцы штыков и душ! Распродавайте – на вес – часовни,
Кто – мы? Потонул в медведях Тот край, потонул в полозьях. Кто – мы? Не из тех, что ездят – Вот – мы! А из тех, что возят:
Лежат они, написанные наспех, Тяжелые от горечи и нег. Между любовью и любовью распят Мой миг, мой час, мой день, мой год, мой век.
Листья ли с древа рушатся, Розовые да чайные? Нет, с покоренной русости Ризы ее, шелка́ ее…
Ломающимся голосом Бредет – как палкой по́ мосту. Как водоросли – волосы. Как водоросли – помыслы.
До Эйфелевой – рукою Подать! Подавай и лезь. Но каждый из нас – такое Зрел, зрит, говорю, и днесь,
Так, руки заложив в карманы, Стою. Синеет водный путь. – Опять любить кого-нибудь? – Ты уезжаешь утром рано.
Смывает лучшие румяна – Любовь. Попробуйте на вкус, Как слезы – солоны. Боюсь, Я завтра утром – мертвой встану.
Ревнивый ветер треплет шаль. Мне этот час сужден – от века. Я чувствую у рта и в веках Почти звериную печаль.
Погрузитесь в стихотворения о тоске, трагедии и скорби, которые передают глубокие эмоции и переживания. Насладитесь поэзией, отражающей печаль, утраты и трагические моменты жизни.
Этот сайт создаётся с любовью и вдохновением, без рекламных баннеров и внешнего финансирования. Ваше пожертвование поможет покрыть расходы на хостинг, техническую поддержку и дальнейшее развитие проекта.
Спасибо за вашу поддержку!