301 Надсон С. Я. Терпи… Пусть взор горит слезой...
Терпи… Пусть взор горит слезой, Пусть в сердце жгучие сомненья!.. Не жди людского сожаленья И, затаив в груди мученья,
Откройте для себя нашу коллекцию стихотворений об одиночестве, которые глубоко исследуют чувства изоляции, размышления и самопознания. Эти произведения отражают как тяжелые, так и освобождающие аспекты одиночества, предлагая читателям пространство для эмоционального резонанса и личных открытий.
Всего произведений в базе на эту тему: 390
Терпи… Пусть взор горит слезой, Пусть в сердце жгучие сомненья!.. Не жди людского сожаленья И, затаив в груди мученья,
То порыв безнадежной тоски, то опять, Встрепенувшись, вдруг я оживаю, Жадно дела ищу, рвусь любить и страдать, Беззаветно и слепо прощаю…
Ты помнишь - ночь вокруг торжественно горела И темный сад дремал, склонившись над рекой… Ты пела мне тогда, и песнь твоя звенела Тоской, безумною и страстною тоской…
Пройдет любовь, умрут желанья; Разлучит нас холодный свет; Кто вспомнит тайные свиданья, Мечты, восторги прежних лет?..
I. На Испанию родную Призвал мавра Юлиан.
Как покинула меня Парасковья, И как я с печали промотался, Вот далмат пришел ко мне лукавый: "Ступай, Дмитрий, в морской ты город,
Ты мне велишь пылать душою: Отдай же мне протекши дни, С моей вечернею зарею Мое ты утро съедини!
Тошней идиллии и холодней чем ода, От злости мизантроп, от глупости поэт — Как страшно над тобой забавилась природа, Когда готовила на свет.
Тургенев, верный покровитель Попов, евреев и скопцов, Но слишком счастливый гонитель И езуитов, и глупцов,
Уродился я, бедный недоносок, С глупых лет брожу я сиротою; Недорослем меня бедного женили; Новая семья не полюбила;
Товарищи, как нравится Вам в проходном дворе Всеравенства – перст главенства: – Заройте на горе!
Ветхозаветная тишина, Сирой полыни крестик. Похоронили поэта на Самом высоком месте.
А была я когда-то цветами увенчана И слагали мне стансы – поэты. Девятнадцатый год, ты забыл, что я женщина… Я сама позабыла про это!
Маленький домашний дух, Мой домашний гений! Вот она, разлука двух Сродных вдохновений!
Не узнаю в темноте Руки – свои иль чужие? Мечется в страшной мечте Черная Консьержерия.
Оставленной быть – это втравленной быть В грудь – синяя татуировка матросов! Оставленной быть – это явленной быть Семи океанам… Не валом ли быть
Гул предвечерний в заре догорающей В сумерках зимнего дня. Третий звонок. Торопись, отъезжающий, Помни меня!
Руки даны мне – протягивать каждому обе, Не удержать ни одной, губы – давать имена, Очи – не видеть, высокие брови над ними – Нежно дивиться любви и – нежней – нелюбви.
Дождь убаюкивает боль. Под ливни опускающихся ставень Сплю. Вздрагивающих асфальтов вдоль Копыта – как рукоплесканья.
«Полюбился ландыш белый Одинокой резеде. Что зеваешь?» – «Надоело!» «Где болит?» – «Нигде!»
Братья, один нам путь прямохожий Под небом тянется. . . . . . . . . .я тоже Бедная странница…
В сиром воздухе загробном – Перелетный рейс… Сирой проволоки вздроги, Повороты рельс…
Во имя Отца и Сына и Святого Духа – Отпускаю ныне Дорогого друга Из прекрасной пустыни – в мир.
Всем покадили и потрафили: . . . . . .– стране – родне – Любовь не входит в биографию, – Бродяга остается – вне…
– «Мы никого так»… – «Мы никогда так»… – «Ну, что же? Кончайте»… 27-го декабря 1909
А девы – не надо. По вольному хладу, По синему следу Один я поеду.
Голубиная купель, Небо: тридевять земель. Мне, за тем гулявшей за́ морем,
1 Со мной в ночи шептались тени, Ко мне ласкались кольца дыма,
Двух – жарче меха! рук – жарче пуха! Круг – вкруг головы. Но и под мехом – неги, под пухом Гаги – дрогнете вы!
В смертных изверясь, Зачароваться не тщусь. В старческий вереск, В среброскользящую сушь,
Дитя разгула и разлуки, Ко всем протягиваю руки. Тяну, ресницами плеща,
До убедительности, до Убийственности – просто: Две птицы вили мне гнездо: Истина – и Сиротство.
Жизни с краю, Середкою брезгуя, Провожаю Дорогу железную.
Кастальскому току, Взаимность, заторов не ставь! Заочность: за оком Лежащая, вящая явь.
Стакан воды во время жажды жгучей: – Дай – или я умру! – Настойчиво – расслабленно – певуче – Как жалоба в жару –
Дабы ты меня не видел – В жизнь – пронзительной, незримой Изгородью окружусь.
И все́ вы идете в сестры, И больше не влюблены. Я в шелковой шали пестрой Восход стерегу луны.
Отступились сердца от меня! Отвернулись друзья и родня! Опустела живому земля… Иль боятся те люди меня?
Стальная выправка хребта И вороненой стали волос. И чудодейственный – слегка – Чуть прикасающийся голос.
Ломающимся голосом Бредет – как палкой по́ мосту. Как водоросли – волосы. Как водоросли – помыслы.
Так, руки заложив в карманы, Стою. Синеет водный путь. – Опять любить кого-нибудь? – Ты уезжаешь утром рано.
Едва лишь сел я вином упиться, Вином упиться – друзьям на здравье, Друзьям на здравье, врагам на гибель – Над ровным полем взвилися птицы,
Мое убежище от диких орд, Мой щит и панцирь, мой последний форт От злобы добрых и от злобы злых – Ты – в самых ребрах мне засевший стих!
Большими тихими дорогами, Большими тихими шагами… Душа, как камень, в воду брошенный – Все расширяющимися кругами…
На бренность бедную мою Взираешь, слов не расточая. Ты – каменный, а я пою, Ты – памятник, а я летаю.
Сказавший всем страстям: прости – Прости и ты. Обиды наглоталась всласть. Как хлещущий библейский стих,
«Я не хочу – не могу – и не умею Вас обидеть…» Так из дому, гонимая тоской, – Тобой! – всей женской памятью, всей жаждой,
Восхищенной и восхищённой, Сны видящей средь бела дня, Все спящей видели меня, Никто меня не видел сонной.
И не спасут ни стансы, ни созвездья. А это называется – возмездье За то, что каждый раз,
Глазами ведьмы зачарованной Гляжу на Божие дитя запретное. С тех пор как мне душа дарована, Я стала тихая и безответная.
Откройте для себя нашу коллекцию стихотворений об одиночестве, которые глубоко исследуют чувства изоляции, размышления и самопознания. Эти произведения отражают как тяжелые, так и освобождающие аспекты одиночества, предлагая читателям пространство для эмоционального резонанса и личных открытий.