251 Лермонтов М. Ю. Джюлио. Повесть
Вступление Осенний день тихонько угасал На высоте гранитных шведских скал.
Исследуйте нашу коллекцию стихотворений о смерти, которые исследуют её неизбежность, мистику и влияние на жизнь. Эти произведения предлагают размышления о конце жизненного пути, потере близких и преодолении горя, отражая глубокие эмоции и исследуя человеческое восприятие конечности.
Всего произведений в базе на эту тему: 393
Вступление Осенний день тихонько угасал На высоте гранитных шведских скал.
Напрасна врагов ядовитая злоба, Рассудят нас бог и преданья людей; Хоть розны судьбою, мы боремся оба За счастье и славу отчизны своей.
Не играй моей тоской, И холодной, и немой. Для меня бывает время: Как о прошлом вспомню я,
ʼТ is the clime of the East; ʼt is the land of the Sun — Can he smile on such deeds as his children have done? Oh! wild as the accents of loversʼ farewell Are the hearts which they bear, and the tales which they tell.
Когда последнее мгновенье Мой взор навеки омрачит И в мир, где казнь или спасенье, Душа поэта улетит,
На буйном пиршестве задумчив он сидел Один, покинутый безумными друзьями, И в даль грядущую, закрытую пред нами, Духовный взор его смотрел.
1 Оставленная пустынь предо мной Белеется вечернею порой.
На жизнь надеяться страшась, Живу, как камень меж камней, Излить страдания скупясь: Пускай сгниют в груди моей.
Нет смерти здесь; и сердце вторит нет; Для смерти слишком весел этот свет. И не твоим глазам творец судил Гореть, играть для тленья и могил...
1 Я знал его: мы странствовали с ним В горах востока, и тоску изгнанья
Послушай, быть может, когда мы покинем Навек этот мир, где душою так стынем, Быть может, в стране, где не знают обману, Ты ангелом будешь, я демоном стану!
Прости, мой друг!.. как призрак, я лечу В далекий край: печали я ищу; Хочу грустить, но лишь не пред тобой, Ты можешь жить, не слыша голос мой;
79 Два человека в этот страшной год, Когда всех занимала смерть одна, Хранили чувство дружбы. Жизнь их, род
Кто яму для других копать трудился, Тот сам в нее упал — гласит писанье так. Ты это оправдал, бостонный мой чудак, Топил людей — и утопился.
Терпи… Пусть взор горит слезой, Пусть в сердце жгучие сомненья!.. Не жди людского сожаленья И, затаив в груди мученья,
Quand au front du convive, au beau sein de Délie La rose éblouissante<?> a terminé sa vie. ------ Soudain [se détachant] de sa tige natale
Ainsi, triste et сарtif, mа lyre toutefois S'éveillait… Меж тем, как изумленный мир На урну Байрона взирает,
Всё в таинственном молчаньи; Холм оделся темнотой; Ходит в облачном сияньи Полумесяц молодой.
Заутра с свечкой грошевою Явлюсь пред образом святым: Мой друг! остался я живым, Но был уж смерти под косою:
Лищин<ский> околел – отечеству беда! Князь Сергий жив еще – утешьтесь, го<спода>.
Не угрожай ленивцу молодому. Безвременной кончины я не жду. В венке любви к приюту гробовому Не думав ни о чем, без робких слез иду.
Чья мысль восторгом угадала, Постигла тайну красоты? Чья кисть, о небо, означала Сии небесные черты?
Султан ярится. Кровь Эллады И резвоскачет, и кипит. Открылись грекам древни клады, Трепещет в Стиксе лютый пит.
Соловей мой, соловейко, Птица малая лесная! У тебя ль, у малой птицы, Незаменные три песни,
Не два волка в овраге грызутся, Отец с сыном в пещере бранятся. Старый Петро сына укоряет: "Бунтовщик ты, злодей проклятый!
В сиянии и в радостном покое, У трона вечного творца, С улыбкой он глядит в изгнание земное, Благословляет мать и молит за отца.
Товарищи, как нравится Вам в проходном дворе Всеравенства – перст главенства: – Заройте на горе!
Ветхозаветная тишина, Сирой полыни крестик. Похоронили поэта на Самом высоком месте.
Айме́к-гуару́зим – долина роз. Еврейка – испанский гранд. И ты, семилетний, очами врос В истрепанный фолиант.
Андрей Шенье взошел на эшафот, А я живу – и это страшный грех. Есть времена – железные – для всех. И не певец, кто в порохе – поет.
Не узнаю в темноте Руки – свои иль чужие? Мечется в страшной мечте Черная Консьержерия.
Барабанщик! Бедный мальчик! Вправо-влево не гляди! Проходи перед народом С Божьим громом на груди.
Молоко на губах не обсохло, День и ночь в барабан колочу. Мать от грохота было оглохла, А отец потрепал по плечу.
Без повороту и без возврату, Часом и веком. Это сестра провожает брата В темную реку.
Без самовластия, С полною кротостью. Легкий и ласковый Воздух над пропастью.
Бессрочно кораблю не плыть И соловью не петь. Я столько раз хотела жить И столько умереть!
Жив и здоров! Громче громов – Как топором – Радость!
Бог, внемли рабе послушной! Цельный век мне было душно От той кровушки-крови.
Буду жалеть, умирая, цыганские песни, Буду жалеть, умирая . . . . . . . .перстни, Дым папиросный – бессонницу – легкую стаю Строк под рукой.
Бури-вьюги, вихри-ветры вас взлелеяли, А останетесь вы в песне – белы-лебеди! Знамя, шитое крестами, в саван выцвело.
Были огромные очи: Очи созвездья Весы, Разве что Нила короче Было две черных косы
В оны дни ты мне была, как мать, Я в ночи тебя могла позвать, Свет горячечный, свет бессонный, Свет очей моих в ночи оны.
В синем небе – розан пламенный: Сердце вышито на знамени. Впереди – без роду-племени Знаменосец молодой.
В темных вагонах На шатких, страшных Подножках, смертью перегруженных, Между рабов вчерашних
(Старинная быль) 1
1 Выше глаз уходят горы, Дальше глаз уходит дол.
Взгляните внимательно и если возможно – нежнее, И если возможно – подольше с нее не сводите очей, Она перед вами – дитя с ожерельем на шее И локонами до плечей.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа – Отпускаю ныне Дорогого друга Из прекрасной пустыни – в мир.
Крестили нас – в одном чану, Венчали нас – одним венцом, Томили нас – в одном плену, Клеймили нас – одним клеймом.
Наездницы, развалины, псалмы, И вереском поросшие холмы, И наши кони смирные бок о бок, И подбородка львиная черта,
Исследуйте нашу коллекцию стихотворений о смерти, которые исследуют её неизбежность, мистику и влияние на жизнь. Эти произведения предлагают размышления о конце жизненного пути, потере близких и преодолении горя, отражая глубокие эмоции и исследуя человеческое восприятие конечности.