151 Цветаева М. И. Колыбель, овеянная красным…
Колыбель, овеянная красным! Колыбель, качаемая чернью! Гром солдат – вдоль храмов – за вечерней… А ребенок вырастет – прекрасным.
Откройте для себя религиозные стихотворения, наполненные молитвой, обращением к Богу, размышлениями о духовной практике и о божественном. Эти произведения отражают многообразие религиозного опыта, предлагая глубокие размышления о смысле жизни, моральных ценностях и связи с высшими силами.
Всего произведений в базе на эту тему: 339
Колыбель, овеянная красным! Колыбель, качаемая чернью! Гром солдат – вдоль храмов – за вечерней… А ребенок вырастет – прекрасным.
Наградил меня Господь Сердцем светлым и железным, Даром певчим, даром слезным.
Облака – вокруг, Купола – вокруг, Надо всей Москвой Сколько хватит рук! –
А всему предпочла Нежный воздух садовый. В монастырском саду, Где монашки и вдовы,
На базаре кричал народ, Пар вылетал из булочной. Я запомнила алый рот Узколицей певицы уличной.
Белогвардейцы! Гордиев узел Доблести русской! Белогвардейцы! Белые грузди Песенки русской!
Заклинаю тебя от злата, От полночной вдовы крылатой, От болотного злого дыма, От старухи, бредущей мимо,
Вечерня отошла давно, [Но в кельях тихо и] темно. Уже и сам игумен строгой Свои молитвы прекратил
Кто не топтал тебя – и кто не плавил, О купина неопалимых роз! Единое, что на земле оставил Незыблемого по себе Христос:
Димитрий! Марина! В мире Согласнее нету ваших Единой волною вскинутых, Единой волною смытых
У тонкой проволоки над волной овсов Сегодня голос – как тысяча голосов! И бубенцы проезжие – свят, свят, свят –
Где-то за лесом раскат грозовой, Воздух удушлив и сух. В пышную траву ушел с головой Маленький Эрик-пастух.
Бренные губы и бренные руки Слепо разрушили вечность мою. С вечной Душою своею в разлуке – Бренные губы и руки пою.
Так, Господи! И мой обол Прими на утвержденье храма. Не свой любовный произвол Пою – своей отчизны рану.
Есть роза дивная: она Пред изумленною Киферой Цветет румяна и пышна, Благословенная Венерой.
Сам Черт изъявил мне милость! Пока я в полночный час На красные губы льстилась – Там красная кровь лилась.
Рыцарь ангелоподобный – Долг! – Небесный часовой! Белый памятник надгробный На моей груди живой.
Брадатый староста Авдей С поклоном барыне своей Заместо красного яичка Поднес ученого скворца.
Еще одной высокой, важной песни Внемли, о Феб, и смолкнувшую лиру В разрушенном святилище твоем Повешу я, да издает <она><?>,
Три ночи я провел без сна — в тоске, В молитве, на коленах — степь и небо Мне были храмом, алтарем курган; И если б кости, скрытые под ним,
С вербочкою светлошерстой – Светлошерстая сама – Меряю Господни версты И господские дома.
Ты дал нам мужества – На сто жизней! Пусть земли кружатся, Мы – недвижны.
Над ними древность простирает длани, Им светит рок сияньем вещих глаз, Их каждый миг – мучительный экстаз. Вы перед ними – щепки в океане!
Чудный сон мне бог послал — С длинной белой бородою В белой ризе предо мною Старец некой предстоял
– Марина! Спасибо за мир! Дочернее странное слово. И вот – расступился эфир Над женщиной светлоголовой.
Не по нраву я тебе – и тебе, И тебе еще – и целой орде. Пышен волос мой – да мало одёж! Вышла голосом – да нрав нехорош!
Он был в краю святом, На холмах Палестины. Стальной его шелом Иссекли сарацины.
Высоко́ мое оконце! Не достанешь перстеньком! На стене чердачной солнце От окна легло крестом.
До первой звезды (есть ли звезды еще? Ведь все изменяет тайком!) Я буду молиться – кому? – горячо, Безумно молиться – о ком?
Это случилось в последние годы могучего Рима. Царствовал грозный Тиверий и гнал христиан беспощадно, Но ежедневно на месте отрубленных ветвей, у древа Церкви Христовой юные вновь зеленели побеги.
"Внемли, о Гелиос, серебряным луком звенящий, Внемли, боже кларосской, молению старца, погибнет Ныне, ежели ты не предыдишь слепому вожатым". Рек и сел на камне слепец утомленный. – Но следом
Сто лет минуло, как тевтон В крови неверных окупался; Страной полночной правил он. Уже прусак в оковы вдался,
Это пеплы сокровищ: Утрат, обид. Это пеплы, пред коими В прах – гранит.
Reguiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. {*}
Мы привязали к шее каждого его птицу. Коран На всех на вас — на каждой багрянице, На каждом пыльном рубище раба —
В старинны годы жили-были Два рыцаря, друзья; Не раз они в Сион ходили, Желанием горя,
ʼТ is the clime of the East; ʼt is the land of the Sun — Can he smile on such deeds as his children have done? Oh! wild as the accents of loversʼ farewell Are the hearts which they bear, and the tales which they tell.
1 Чей старый терем на горе крутой Рисуется с зубчатою стеной?
1 Оставленная пустынь предо мной Белеется вечернею порой.
Плачь! плачь! Израиля народ, Ты потерял звезду свою; Она вторично не взойдет — И будет мрак в земном краю;
Глава I 1
Умолкнул стон, и цепи сокрушились Святою кровию Христа, И ветви мира распустились На древе честнаго Креста.
Земли достигнув наконец, От бурь спасенный провиденьем. Святой владычице пловец Свой дар несет с благоговеньем.
Когда помилует нас бог, Когда не буду я повешен, То буду я у ваших ног, В тени украинских черешен.
Заутра с свечкой грошевою Явлюсь пред образом святым: Мой друг! остался я живым, Но был уж смерти под косою:
Митрополит, хвастун бесстыдный, Тебе прислав своих плодов, Хотел уверить нас, как видно, Что сам он бог своих садов.
Могущий бог садов – паду перед тобой, Прияп, ты, коему всё жертвует в природе<?> Твой лик уродливый поставил я с мольбой [В моем смиренном огороде],
I. На Испанию родную Призвал мавра Юлиан.
Тургенев, верный покровитель Попов, евреев и скопцов, Но слишком счастливый гонитель И езуитов, и глупцов,
В сиянии и в радостном покое, У трона вечного творца, С улыбкой он глядит в изгнание земное, Благословляет мать и молит за отца.
Откройте для себя религиозные стихотворения, наполненные молитвой, обращением к Богу, размышлениями о духовной практике и о божественном. Эти произведения отражают многообразие религиозного опыта, предлагая глубокие размышления о смысле жизни, моральных ценностях и связи с высшими силами.