1 Пушкин А. С. На Великопольского
Поэт-игрок, о Беверлей-Гораций, Проигрывал ты кучки ассигнаций, И серебро, наследие отцов, И лошадей, и даже кучеров —
Откройте для себя стихотворения об искусстве, которые передают красоту и силу творчества. Насладитесь поэзией, воспевающей живопись, музыку, скульптуру и другие виды художественного выражения.
Всего произведений в базе на эту тему: 156
Поэт-игрок, о Беверлей-Гораций, Проигрывал ты кучки ассигнаций, И серебро, наследие отцов, И лошадей, и даже кучеров —
Exegi monumentum. Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не заростет народная тропа,
Так, левою рукой упершись в талью, И ногу выставив вперед, Стоишь. Глаза блистают сталью, Не улыбается твой рот.
Скрипка издергалась, упрашивая, и вдруг разревелась так по-детски, что барабан не выдержал:
Александр Сергеевич, разрешите представиться. Маяковский.
Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене.
Взгляни на этот лик; искусством он Небрежно на холсте изображен, Как отголосок мысли неземной, Не вовсе мертвый, не совсем живой;
Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей. По мне, в стихах все быть должно некстати, Не так, как у людей.
Никто ничего не отнял! Мне сладостно, что мы врозь. Целую Вас – через сотни Разъединяющих верст.
<Дук.> Вам объяснять правления начала Излишним было б для меня трудом — Не нужно вам ничьих советов. – Знаньем
В младенчестве моем она меня любила И семиствольную цевницу мне вручила. Она внимала мне с улыбкой – и слегка, По звонким скважинам пустого тростника,
Не множеством картин старинных мастеров Украсить я всегда желал свою обитель, Чтоб суеверно им дивился посетитель, Внимая важному сужденью знатоков.
Ты не наследница Клероны, Не для тебя свои законы Владелец Пинда начертал; Тебе не много бог послал,
Scorn not the sonnet, critic. Wordsworth.
Какой тяжелый, тёмный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет И не узнать при свете струны!
Procul este, profani. Поэт по лире вдохновенной Рукой рассеянной бряцал.
Она мила — скажу меж нами — Придворных витязей гроза, И можно с южными звездами Сравнить, особенно стихами,
1 Что́ нужно кусту от меня? Не речи ж! Не доли собачьей
Иль никогда на голос мщенья Из золотых ножен не вырвешь свой клинок… Лермонтов.
Что смолкнул веселия глас? Раздайтесь, вакхальны припевы! Да здравствуют нежные девы И юные жены, любившие нас!
Узкий, нерусский стан – Над фолиантами. Шаль из турецких стран Пала, как мантия.
Что другим не нужно – несите мне: Все должно сгореть на моем огне! Я и жизнь маню, я и смерть маню В легкий дар моему огню.
Любовью, дружеством и ленью Укрытый от забот и бед, Живи под их надежной сенью: В уединении ты счастлив: ты поэт.
Ни грамот, ни праотцев, Ни ясного сокола. Идет-отрывается, – Такая далекая!
1. Вот перешед чрез мост Кокушкин, Опершись <-> о гранит,
Подумаешь, тоже работа, – Беспечное это житье: Подслушать у музыки что-то И выдать шутя за свое.
В черном небе слова начертаны – И ослепли глаза прекрасные… И не страшно нам ложе смертное, И не сладко нам ложе страстное.
Благослови, поэт!.. В тиши Парнасской сени Я с трепетом склонил пред музами колени: Опасною тропой с надеждой полетел, Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел.
Художник-варвар кистью сонной Картину гения чернит И свой рисунок беззаконный Над ней бессмысленно чертит.
Есть слова. Их дыханье — что цвет: Так же нежно и бело-тревожно; Но меж них ни печальнее нет, Ни нежнее тебя, невозможно.
Прекрасная! пускай восторгом насладится В объятиях твоих российский полубог. Что с участью твоей сравнится? Весь мир у ног его – здесь у твоих он ног.
Картину раз высматривал сапожник И в обуви ошибку указал; Взяв тотчас кисть, исправился художник. Вот, подбочась, сапожник продолжал:
Руки, которые не нужны Милому, служат – Миру. Горестным званьем Мирской Жены Нас увенчала Лира.
Я – страница твоему перу. Все приму. Я белая страница. Я – хранитель твоему добру: Возращу и возвращу сторицей.
Есть счастливцы и счастливицы, Петь не могущие. Им – Слезы лить! Как сладко вылиться Горю – ливнем проливным!
Я думаю об утре Вашей славы, Об утре Ваших дней, Когда очнулись демоном от сна Вы И богом для людей.
Грустен и весел вхожу, ваятель, в твою мастерскую: Гипсу ты мысли даешь, мрамор послушен тебе: Сколько богов, и богинь, и героев!.. Вот Зевс Громовержец, Вот из подлобья глядит, дуя в цевницу, сатир.
Когда, к мечтательному миру Стремясь возвышенной душой, Ты держишь на коленях лиру Нетерпеливою рукой;
Мой письменный верный стол! Спасибо за то, что ствол Отдав мне, чтоб стать – столом, Остался – живым стволом!
Глыбами – лбу Лавры похвал. «Петь не могу!» – «Будешь!» – «Пропал,
Мой письменный верный стол! Спасибо за то, что шел Со мною по всем путям. Меня охранял – как шрам.
Ёмче органа и звонче бубна Молвь – и одна для всех: Ох, когда трудно, и ах, когда чудно, А не дается – эх!
Его стихов пленительная сладость Пройдет веков завистливую даль, И, внемля им, вздохнет о славе младость Утешится безмолвная печаль
Дитя Харит и вображенья, В порыве пламенной души, Небрежной кистью наслажденья Мне друга сердца напиши;
Когда Рафаэль вдохновенный Пречистой Девы лик священный Живою кистью окончал, Своим искусством восхищенный
Умирая, не скажу: была. И не жаль, и не ищу виновных. Есть на свете поважней дела Страстных бурь и подвигов любовных.
Каждый стих – дитя любви, Нищий незаконнорожденный. Первенец – у колеи На поклон ветрам – положенный.
(Москва) От северных оков освобождая мир, Лишь только на поля, струясь, дохнет зефир,
Я берег покидал туманный Альбиона… Батюшков. «Я берег покидал туманный Альбиона»…
О чем, прозаик, ты хлопочешь? Давай мне мысль какую хочешь: Ее с конца я завострю, Летучей рифмой оперю,
Откройте для себя стихотворения об искусстве, которые передают красоту и силу творчества. Насладитесь поэзией, воспевающей живопись, музыку, скульптуру и другие виды художественного выражения.